Недавно в Москву приезжала экс-чемпионка мира Жужа Полгар. Последние годы она живет в Америке, где ведет несколько проектов, направленных на пропаганду шахмат. В рамках одного из них – сотрудничества с местным филиалом школы Карпова – Жужа и приехала в Москву. Она возглавила делегацию из более чем двух десятков юных спортсменов со всей Америки. Многие из них пересекли океан вместе с родителями и, похоже, не пожалели о путешествии. За те несколько дней, которые ребята провели в нашем городе, у них было несколько встреч за досками с воспитанниками столичных спортшкол, а также весьма насыщенная культурная программа. С российской стороны организатором выступил президент МШШС Александр Костьев. Нам удалось побеседовать с экс-чемпионкой мира.
– Расскажите, что это за мероприятие и как часто планируется проводить подобные встречи? – Эта полутуристическая-полушахматная поездка – часть программы «Шахматы за мир». Мне кажется, что связь шахмат с борьбой за мир – очень хорошая идея. Мы все видим, сколько в мире войн и конфликтов. Организаторы движения надеются, что шахматы помогут научить людей разрешать проблемы мирно, на примере того, как они разрешаются за доской. Если честно, я еще не знаю, когда будет следующая акция. Возможно, я буду организовывать подобную поездку в Индию. О сроках следующего визита в Россию пока ничего не могу сказать. Это делает школа Карпова. – Из каких городов приехали дети? – Со всей страны – из 12-ти штатов. При отборе были важны финансовые возможности семей, поскольку такая поездка не самое дешевое удовольствие. Некоторые дети из шахматных школ, некоторые просто хорошо играют. – Сколько времени вы пробудете в Москве? – Дней шесть. – Какая у вас программа? – Она очень интересна. Ребята посмотрели город, побывали в разных церквях. Посетили несколько шахматных школ и клубов, посмотрели разные околошахматные места. – А ответный визит будет? – Насколько мне известно, год назад у нас уже была группа из России. Как получится в этом году – не знаю. Все зависит от того, смогут ли они позволить себе эту поездку. Ведь все делается за свой счет. – Который раз вы уже посещаете Москву? – Минимум пятый. – Как вам погода? (Во время визита как раз шло интенсивное таянье снега. Под ногами были лужи, а с неба капал мелкий дождичек. – Прим. ред.) – Я знала, что в Москве зима длинная и холодная. Мне сказали, что иногда снег лежит до начала мая! – Расскажите, как проходит обычный день Жужи Полгар. – Обычных дней у меня сейчас нет. У меня так много дел, влияющих на график… Иногда путешествую, вот как сейчас. В поездке совсем другая жизнь, по сравнению с домашней. Да и дома дни бывают разные. У меня двое детей, шахматная школа в Нью-Йорке. Еще работаю над книгами, читаю лекции. – Как же вы все успеваете? – Никак (смеется). – Своих детей учите играть в шахматы? – Да, они оба немного играют. Старший даже стал чемпионом штата Нью-Йорк в своем возрасте. – Как изменилась ваша жизнь после рождения детей? – Конечно, она очень сильно изменилась. Я ведь была дома и 9 лет не играла в шахматы. Занималась домашними делами. – Сейчас вы много путешествуете; дети, наверное, скучают? Как они реагируют на ваше отсутствие? – Теперь они оба подросли, у каждого своя жизнь. После школы у них разные занятия, так что стало полегче. Я снова могу активно заниматься шахматами. – Вы хотели бы для сына судьбу шахматного профессионала? – Если он сам этого захочет, то почему бы и нет? Посмотрим. Сейчас еще рано об этом думать. пока я хочу, конечно, чтобы он получил образование. Если хочет, пусть занимается шахматами, а когда ему будет лет 15-16, уже можно будет подумать о выборе профессии. – А у вас в этом возрасте была альтернатива шахматам? Рассматривался другой вариант будущей карьеры? – В принципе – да, а практически я никогда не думала, что есть выбор. Я так рано добилась в них успехов, к тому же в то время шахматы были очень хорошей профессией – ими можно было зарабатывать деньги. Так что не было серьезного вопроса, изучать ли что-то другое. Важно было не только то, что я любила игру и имела успехи, но и то, что это была хорошая профессия. – Вы говорите в прошедшем времени, сейчас что-то изменилось? – Конечно. Я живу в Америке, мои дети тоже. На сегодняшний день там очень трудно прожить шахматному профессионалу. – Что, по-вашему, должно произойти, чтобы шахматы стали приносить приличный доход? – К сожалению, произойти должно довольно многое, и я работаю над этим. Думаю, сейчас это возможно. Может быть, лет через 10-15, когда вырастут мои дети, они будут иметь выбор – становиться шахматистами или искать себя в иных профессиях. – Как игра должна подаваться в СМИ? – Здесь есть разные моменты. Шахматы должны быть намного популярнее, и к ним в обществе должно быть уважение. Надеюсь, что они появятся на телевидении. Это очень важно, потому что если они там есть, то можно продавать рекламу, и какую-то часть денег получат профессионалы. В результате они смогут нормально жить. В то же время очень важно, чтобы шахматы пришли в школы как элемент образования. Ведь они учат детей быть честнее, ответственнее. Ребята, играя, учатся планировать свои действия и отвечать за поступки, причем не только за доской, но и в жизни. Они приобретают многие качества, которые помогают им в школе, а потом и во взрослой жизни. Я считаю, очень важно, чтобы шахматы попали в Америке в систему образования. Если это получится, в них будут играть миллионы детей. Из них небольшой процент решит стать шахматными профессионалами. Если будут успешные американские игроки, то будут и телепрограммы, и реклама, и выгодные контракты. Изменится все вокруг. Новое поколение игроков будет видеть, что есть возможность зарабатывать деньги шахматами, возможно, они тоже захотят стать профессионалами. Но, пока это произойдет, должно пройти время. Не думаю, что реально эта ситуация разовьется раньше, чем через 5-10 лет. – Сейчас есть какие-то положительные тенденции? – Пожалуй, да. Больше становится школ, где директора понимают роль шахмат и внедряют их в программу. Игра начинает восприниматься не только как спорт, но и как средство улучшения развития. Пока же жизнь шахматного профессионала несладкая.
Париж – очень шахматный город. В нем много лет функционировало знаменитое кафе «Режанс», в нем жили многие великие шахматисты прошлого – Филидор, Лабурдонне, Алехин, ныне проживает 10-й чемпион мира Борис Спасский. И неслучайно, наверное, именно в Париже располагается штаб-квартира Ассоциации шахматных профессионалов (АШП). Совсем недавно в этой организации произошли перемены – пост президента покинул Жоэль Лотье. В результате последовавших выборов АШП возглавил российский гроссмейстер Павел Трегубов. Он живет в Париже с 2001 года и последнее время много сил отдает работе в Ассоциации. Это не прошло бесследно – за прошедший год экс-чемпион Европы потерял в рейтинге порядка 100 пунктов. Однако в своем выборе вовсе не разочаровался. О текущем положении дел в АШП и планах Ассоциации Павел рассказал нашей газете.
– Чем была вызвана отставка Лотье? – Он ушел с административной работы и решил полностью сфокусироваться на поиске спонсоров. Создал фирму, заключил контракт с АШП; теперь эта фирма будет отвечать за работу со спонсорами. Надеюсь, мы сможем все-таки провести АШП-Мастерс, заявленный еще в прошлом году, который, к сожалению, не состоялся. – Не нашлось денег? – В последний момент сорвались контракты. – Это произошло потому, что речь шла о шахматах?.. – Нет, там были вполне объективные причины. – Уже не раз многими людьми и организациями предпринимались попытки находить спонсоров на шахматные проекты – и чаще всего они срывались. Вы уверены, что АШП это удастся? – Никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Вообще, профессия шахматиста располагает к тому, чтобы все подвергать сомнению. Когда ты делаешь ход, то не можешь предусмотреть все возможные ответы. Шахматы формируют соответствующий подход и к жизни. Мы тратим массу сил и времени на нашу работу, и это заметно (и негативно!) отражается на спортивных результатах – такая картина наблюдается у всех членов Совета АШП, занимающихся реальной работой. – Что же тогда заставляет людей заниматься этим, если деньги за свой труд они не получают, зато теряют рейтинг, не имея возможности заниматься шахматами как прежде? – Естественно, рейтинг падает, падают доходы. Ничто не заставляет! Энтузиазм. Поначалу, когда все это создавалось, не было четкого представления о ситуации. Было осознание необходимости: надо что-то делать. – И вы до сих пор не разочаровались в идее?.. – Конечно, нет! Тут ведь не один, а два вопроса. На первый – уверен ли я в успехе нашей деятельности? – ясного ответа нет. А вот способна ли она вообще принести плоды, нужна ли шахматистам эта организация – в этом я уверен. Да, нам не удалось провести «Мастерс», но по большому счету мы попытались прыгнуть выше головы, взяли на себя слишком большие обязательства. Хотя и турнир мог состояться, мы были близки к этому. На самом деле, развиваемся мы планомерно и в целом неплохо. Увеличивается число контактов, растет авторитет. Удается решать различные политические вопросы – с ФИДЕ, ECU и т. д. – Каким путем вы здесь идете? – Наша задача – добиваться приемлемых условий для шахматистов. А пути обычные: переговоры; когда с нами совсем не хотят считаться, приходится прибегать к крайним мерам – бойкоту соревнований. Чаще всего происходит диалог. Не могу сказать, что ФИДЕ и ECU души в нас не чают, но на контакт все-таки идут. – Но вот сейчас чемпионат Европы снова будет проходить в Турции. Шахматисты, как я слышал, не в восторге. – Дело в том, что это решение о проведении чемпионата в Турции было принято довольно давно, до того, как было отменено правило об обязательных гостиницах. Поэтому они имеют право давать те условия, на которых они брали чемпионат. – Что произойдет, если ваши планы полностью осуществятся? – Наша главная задача – организовать свой цикл. АШП-тур – простая и очень экономичная идея. Объединить все турниры, которые сейчас существуют в мире, связать их в одну цепь и наладить организацию финального турнира – АШП-Мастерс. Если эта концепция сработает, мы пока ограничимся ее совершенствованием. – Каковы будут условия для попадания в «Мастерс»? – Сейчас у нас запланировано восемь участников, но со временем планируем расширяться, увеличивать количество участников финального турнира до 16. В этом случае велика вероятность того, что в это число попадут люди, успешно играющие в швейцарках, так что наша система ориентирована отнюдь не на «элиту». Достаточно будет выиграть, наверное, два опена среднего уровня, чтобы претендовать на попадание в число 16-ти лучших по итогам года. Для элиты, кстати, наша система будет не такой уж сладкой: чтобы попасть в АШП-Мастерс, им придется показывать постоянно высокие результаты в круговиках, а это совсем не простая задача. – Пока не решены вопросы с финансированием АШП-тура – в чем заключается ваша деятельность? – У нас множество технической работы. Сам поиск спонсоров требует большого количества времени, подготовки документации, объясняющей, что именно мы хотим организовать. Ее надо все время обновлять, регулярно посылать разным людям, проявляющим к нам интерес, встречаться с ними – одним словом, рутинная менеджерская работа. Кроме того, надо вести АШП-тур. Нужно держать постоянную связь с организаторами, заключать с ними договора о вступлении в АШП-тур. Затем получать результаты этих турниров, обсчитывать их по нашей системе, публиковать результаты на сайте, следить, чтобы не было ошибок, сбоев. Это второе направление. Третье направление – работа с ФИДЕ и ECU. Мы поддерживаем с ними отношения, изучаем материалы, которые они выпускают, анализируем их, отмечаем то, что, на наш взгляд, можно улучшить. Договариваемся о встречах… Есть еще внутренние вопросы. Раз в неделю у нас проходит собрание, оно занимает часа два-три, потом пишем отчет, все высказывают свое мнение, по ключевым вопросам проводим голосование. Нужно постоянно следить за тем, что происходит в мире, какие веяния… Эта работа сродни работе шахматиста: обработать большое количество информации, ненужное отбросить, нужное проанализировать. – Собственные турниры не организуете? – Здесь нам пока хвастать нечем, кроме нескольких турниров в Интернете (кстати, пользовавшихся большим успехом). Был, правда, еще Golden Blitz, но это в основном заслуга Жоэля. Кроме него, реально никто не был задействован. Матч в Бриссаго (Крамник – Леко) был организован… Я, кстати, слышал, что многие эту работу недооценивали, и зря! Директор матча – это была не какая-то почетная должность, она требовала большой работы. – Про турниры в Интернете – подробнее, пожалуйста. – Мы создали свою игровую зону (см. с. 6 – Ред.), которую сейчас активно развиваем, много времени на это тратим. Там начнем в какой-то момент проводить турниры, это входит в наши планы. Они, как показала практика предыдущих лет, пользовались огромной популярностью. – Ваша зона отличается от уже имеющихся? – Сама зона имеет ту же концепцию, что и большинство других, но у нашей есть одна интересная новинка. Это не в чистом виде игровая зона, а как бы параллельная структура, которая позволяет еще давать интерактивные уроки в Интернете. И вот система написания этих уроков очень продвинута в сравнении с существующими аналогами. Нам это направление кажется очень перспективным. Думаю, тут мы на переднем крае, и этот козырь надо активно использовать. – Кто помогал вам делать эту зону? – Одна французская фирма. Эти ребята – не шахматисты, просто компьютерная фирма, но с шахматами знакомы не первый год. При разработке деталей советовались с нами. – Кто, кроме тебя, входит в Совет АШП? – Прежде всего Бартек Мачея, который ведет очень большой объем работы, Яник Пеллетье и наш казначей Эльмира Скрипченко. У нас недавно прошли выборы; помимо того что я стал президентом, в Совете появились три новых человека. Те, кто из старого состава Совета переизбирались – переизбрались, но некоторые ушли: Лотье, датчанин Петер Хайне Нильсен и американка Анна Хан (ее мы заменили еще до выборов на Елену Седину). Кроме того, Совет покинул Крамник. Взамен мы выбрали троих – это Бологан, Широв и Чучелов. – Почему ушел Крамник? – В течение последних двух лет он понял, что не имеет достаточно времени заниматься этой работой, уделять ей необходимое время. – Не так давно вы понесли и другие потери… – Это было уже достаточно давно – более полутора лет назад. Нашу Ассоциацию покинули Топалов, Пономарев и Данаилов. – Почему это произошло? – Они не объяснили. Мы посылали им письма, просили поделиться причинами, но они не ответили. Вот, кстати, одна проблема – обратная связь. Мы не знаем, что люди думают о нашей деятельности! Нам бы хотелось это знать, но очень нелегко уговорить шахматистов, чтобы они к нам обращались. Я думаю, что это привычка, выработанная годами. Шахматисты привыкли, что организации на жалобы не отвечают, в крайнем случае отписываются. Но мы-то, наоборот, стремимся к общению! В частности, очень хотелось бы знать, почему Топалов и компания ушли. – А форум у вас есть? – Есть, но он, к сожалению, не слишком активен. Мы бы хотели, чтобы наши члены больше писали – хотя бы на форуме. Когда я только начинал развивать АШП-тур (это был изначально мой проект), Широв вступил со мной в активную переписку – он уже хорошо изучил особенности системы, указывал мне на некоторые недостатки, с чем-то не соглашался. Там был живой обмен мнениями, полезный для меня и, надеюсь, для него. Потом по поводу встречи с ФИДЕ была пара писем от Гельфанда, тоже довольно интересных. Но это единичные случаи, когда гроссмейстеры вступают с нами в контакт. Думаю, когда у нас начнутся какие-то подвижки, позитивные ли, негативные – люди будут об этом говорить, и мы узнаем их мнение. А пока… Иногда высказывают претензии, не имеющие к нам никакого отношения. Например, по поводу последнего чемпионата Европы было много негативных высказываний, в том числе в наш адрес. Проблема была в том, что член Совета Мачея был там в числе организаторов (хотя далеко не на первых ролях). А чемпионат вызвал много нареканий. – И все-таки самая главная задача – найти спонсоров… – Это очень сложный процесс. Привлечение денег бывает двух видов: меценатское (которое превалирует) и пока редкий для шахмат коммерческий подход. В том же Вейк-ан-Зее спонсоры получают какую-то отдачу, анализируют ее и в конце концов оказывается, что она не такая слабая. Но это случаи единичные. Даже крупные турниры, такие как Дортмунд, в основном бюджетные. А мы верим в коммерческую отдачу шахмат, нам больше по душе именно такой подход. Говорят, что шахматы не «телегеничны» по сравнению с игровыми видами спорта. На самом деле это не так очевидно. Я знаю людей без специальных шахматных знаний, которые с удовольствием смотрят соревнования в блиц – им интересно наблюдать за поведением игроков. Но с развитием Интернета шахматы получают огромный плюс по сравнению с другими видами спорта – ведь смотреть партию в прямом эфире возможно только в шахматах. В них можно еще и играть самому – с удаленным сколь угодно далеко партнером, обмениваться тут же мнениями. Такого нет ни в одном виде спорта. Хочу здесь же отметить, что имеющаяся на сегодняшний день ситуация с Интернетом не очень хороша для профессионалов. Любителям, конечно, интересно наблюдать за борьбой в реальном времени, и крупные турниры собирают огромные аудитории, но не совсем нормально, что это всё бесплатно. К сожалению, те сайты и игровые зоны, что сейчас существуют, предоставляют такие возможности бесплатно, лишь бы обеспечить большую посещаемость. Должен быть поставлен вопрос об эксклюзиве, потому что если позволить всем свободно транслировать партии, найдутся сайты, которые займутся демпингом или будут делать это бесплатно, чтобы переманить зрителей. Это отдельная и очень серьезная тема для шахмат – возможности получения эксклюзивных прав на трансляцию шахматных партий. – Спасибо за беседу. Удачи в вашей нелегкой работе!
КОГДА ЧЕЛОВЕКА СДАВЛИВАЮТ КЛЕЩАМИ, У НЕГО ПОЯВЛЯЕТСЯ ГРАЖДАНСКАЯ ОПОЗИЦИЯ
По окончании чемпионата мира в Аргентине наш корреспондент Наталия УШАКОВА побеседовала с многократным участником матчей за чемпионский титул, гроссмейстером Виктором Львовичем КОРЧНЫМ.
О первенстве мира
– Только что в Аргентине закончилось первенство мира. Что вы о нем думаете? – Сама идея соревнования правильна. При выборе претендентов, конечно, кто-то пострадал, но без этого в подобных делах не обходится. После ухода Каспарова нынешнее положение в шахматах схоже с тем, которое наступило после смерти Алехина в 1946 году. Оставшиеся претенденты должны играть между собой, и это нормально. Выиграл Топалов – молодец! – А отказ Крамника от участия как прокомментируете? – Я считаю, что он должен был играть в турнире. Не знаю, состоится ли его матч с Топаловым, тем более что Фиде потребовала от Крамника найти спонсора на два миллиона долларов. – Чем, на ваш взгляд, можно объяснить столь успешную игру Топалова? – Он продемонстрировал такую энергию, что противостоять ему никто не мог. Честно говоря, другого фактора я не вижу, поскольку в его новинках я ничего особенного не нашел. – Топалов недавно выиграл турнир в Софии, где применялся запрет на мирные переговоры. Как вы оцениваете эту идею? – Результативность в Аргентине, где можно было в любой момент соглашаться на ничью, доказывает, что софийское правило не очень умное. Когда люди хотят играть, у них и без ограничений все здорово получается. – А что скажете об игре Касымжанова? – Он упорный шахматист. Я не думаю, что у него такой значительный талант, но тем не менее он играет классно. – Какое у него будущее в шахматах? – Я думаю, что он как был в группе сильнейших шахматистов мира, так и останется в ней. – Кого из современных юниров вы бы отметили? – Давайте выделим Мак-Шейна, Волокитина... – А Магнус Карлсен? – Ему еще надо развиваться.
О современных шахматах
– Как вы относитесь к внедрению шахмат в школьную программу? – В свое время был такой заковыристый вопрос: «В каких странах шахматы являются обязательным предметом в школе?» Таких было только две – Куба и Исландия. Думаю, шахматы должны быть не обязательным, а факультативным предметом наряду с другими. – При подготовке все большую роль приобретает компьютер. Раньше эту роль играли тренер и помощники. Они сейчас уходят на второй план? – Честно говоря, я настроен очень пессимистически. Мне самому, конечно, удобнее готовиться при помощи компьютера, но на большом отрезке времени компьютер убивает человеческие шахматы. Конечно, он во много раз сокращает время подготовки к партии. Кроме того, компьютер полезен не только и не столько для гроссмейстеров, сколько для всех шахматистов, которые хотят усилиться. Он во много раз сокращает время на обучение. – Как же искусство анализа? – А я не научился анализировать вместе с компьютером. Он делает что-то свое, и я не могу заставить его делать то, что я хочу. Видимо, мне еще надо учиться. – Изменится ли в связи с этим понимание шахмат, а может быть, оно уже, изменилось? – В связи с тем что компьютер стал играть так сильно? Не думаю, потому что компьютер ничего не боится, а шахматист склонен не только доверять вариантам, но и каким-то своим ощущениям, когда оценивает позицию – в отличие от компьютера, который только считает варианты. Я не считаю, что здесь есть очень сильное влияние на человека. – Как вы относитесь к убыстряющемуся контролю времени? – Я пишу в своей книге: «За что шахматы так наказывают?» Почему из шахмат хотят выхолостить всё самое нужное, интересное, красивое, логичное? По-видимому, пишу я в книге, это плата за популярность шахмат. Раньше в шахматы играли сотни людей, а теперь – десятки тысяч. Все хотят играть, и вместо длинных турниров, продолжавшихся неделями, сейчас проводятся соревнования, которые длятся по несколько дней. Все идет к тому, чтобы сделать из шахмат зрелище, а этого не происходит. Шахматы уничтожают, выплескивая из купели вместе с водой ребенка. – Игра с добавлением времени что-то меняет? – Думаю, что нет. Понятно, что в некотором роде это прогрессивно. Человек, который дает мат королем и ладьей, не может просрочить время. Тем не менее за несколько секунд или полминуты нельзя наметить стратегический план. – А как вы относитесь к популярной у молодежи игре в блиц по пять минут или даже по минуте? – Я за любой вид шахмат. Пусть проводятся соревнования и по быстрым шахматам, и по блицу, только не нужно смешивать разные контроли, как это было в матче Карпова с Анандом. Не надо в важном, серьезнейшем матче устраивать блиц и в нем решать, кто будет чемпионом. Вот это совершенно неверно! Можно проводить соревнования по быстрым и по блицу, по буллит-чесс (по одной минуте), можно называть чемпиона мира по этим видам шахмат. Но не надо их смешивать. Каждому – свое. Серьезные шахматы должны оставаться серьезными! – Как вы считаете, шахматный профессионал должен быть разносторонней личностью, или отклонение от основной идеи будет обкрадывать его как спортсмена? – Мы тут вступаем в область, где свою роль сыграл Ботвинник. Он десятки лет был ведущим шахматистом СССР и навязывал свои взгляды другим шахматистам. Скажем, когда он был чемпионом мира, его спросили: «В каком возрасте шахматист может показать свои лучшие достижения?» Он ответил: «С 40 до 45 лет». Почему? Потому что сам Ботвинник был в этом возрасте. А, скажем, Каспаров так уже не думает. Он ушел в 42 года. И одна из причин была в том, что он почувствовал: свой пик он уже прошел. Ботвинник был доктором наук, и что бы там его недоброжелатели ни говорили, он получил это звание не как чемпион мира. Он был фигурой в науке. Еще перед матчем с Бронштейном в 1951 году, когда Ботвиннику было 40 лет, он говорил: «Не может быть чемпиона мира без высшего образования», а Бронштейн отвечал: «Будет первый», имея в виду себя. Ботвинник был очень благополучен, он закончил вуз, стал доктором наук и прочее, а бронштейн сбежал из белой Церкви в 1941-м вместе с миллионами людей, уходивших от фашистов. Бронштейн до 1956 года не имел дома. Я это знаю, я был с ним в хороших отношениях, и когда он получил крышу над головой, он пригласил меня в гости. Бронштейн так и не получил высшего образования, но это умная голова. У него были такие познания, которые вряд ли дало бы ему высшее образование. Я воспитан на высказываниях ботвинника и склонен верить, что высшее образование полезно, что человек, имеющий его, больше способен к самостоятельной работе. Может быть, в плане работы за шахматной доской это не очень влияет, а вот дома, да к тому же с помощью компьютера, человек с высшим образованием может работать лучше. Может быть, у меня устаревшие взгляды. Вот, например, Бобби Фишер. У него не было высшего образования, но это тоже умная голова. Я видел, как он разговаривал на Кубе с Фиделем Кастро по-испански, знаю, что он знал кое-что по-сербски. Мои комментарии к партии с Фишером появились в газете «Шахматная Москва», и он их использовал слово в слово в своей книге «60 памятных партий». Как видите, русским языком он владел тоже. Здесь возникает вопрос, что такое высшее образование и может ли светлая голова обойтись без него. Вероятно, может.
О книге
– У вас на днях должна выйти книга. Это для вас один из этапов или подведение итогов? – Я еще не видел окончательный вариант. Дело в том, что у меня есть два помощника: один из них – Владимир Барский, тренер Морозевича, а другой – Виктор Хенкин. Он к ней добавил штук 50 своих юмористических эссе, которые мне еще не знакомы. Что касается меня, то я действительно имел в виду некоторое подведение итогов; наряду с текстом я просматривал свои партии, не только последние, но и сыгранные 50 лет назад и раньше, анализировал их. – Как проходила работа над книгой? – Я себя писателем не считаю, у меня нет таких амбиций; писателем мне пришлось стать. началось с того, что меня просили написать о чем-то, или я сам чувствовал, что об этом я обязан рассказать миру. Но писать мне было очень и очень трудно. Эту книгу должен был делать один швейцарский журналист, но он очень долго тянул. Почему? Он говорил: «Я хочу дать развернутую картину того времени – конца 20-го века». В конце концов и у меня, и у издателя кончилось терпение. Тогда я взял дело в свои руки. Сказал, что за несколько месяцев я все напишу. И написал. Хорошо ли, плохо, но дело сделано. Книга уже вышла на немецком, сейчас выходит на английском и на итальянском языках. Я подумал, что в России тоже должно быть такое издание. Издатель, подумав, понял, что в России мне лучше все делать самому. Приехав в Москву, я стал надиктовывать Барскому текст на магнитофон, а он многое из этого пустил в книгу. Я не уверен, что сам стал бы все публиковать. Например, то, как он рассказывал про Зака, с анекдотами и прочим. Я бы этого не пропустил. И я не знаю, как будет выглядеть остальная часть издания. На наших заседаниях два писателя-профессионала (Хенкин, Барский) с легкостью подавляли одного любителя. В книге, например, есть стихотворение Евгения Симонова «Убей его». Вы такого даже не слышали. Симонов его написал в начале войны. Оно страшное по силе. Он не включал это стихотворение в полное собрание сочинений, настолько оно сильное. Ему самому было стыдно за это произведение, когда война кончилась. А Барский, узнав о том, что я когда-то декламировал «Убей его» со сцены, включил его в книгу. Не думаю, что это стоило делать. Правда, я разговаривал на днях с несколькими людьми, мне сказали, что поскольку это русское издание, то почему бы там не быть этому стихотворению. Тем не менее в журнале Рошаля его не пропустили. Редакторы понимают, что он (журнал) расходится по всему миру, поэтому они не могут это стихотворение давать. – Одними из наиболее значимых книжных новинок считаются ваш двухтомник «Мои 55 побед черными» и «Мои 55 побед белыми», а также труд Каспарова. Что вы о нем скажете? – Дерзну сказать о своей работе словами Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Я не много читал Каспарова, понимаю, что он пишет не один – у него целая бригада. К тому же он советуется с компьютером. Многие люди, с которыми я разговаривал, оценивают его труд очень положительно. – А деятельность Каспарова помимо шахмат как оцениваете? – Балдеж. Можете так и написать. В разговор включается Олег Чижиков (организатор приезда Корчного в Россию): – Виктор Львович, что вы скажете об идее написать книгу «Мои 55 ничьих»? – Найдутся ли читатели? (смеется) – Обязательно. У вас есть такие потрясающие ничьи! – Я обдумаю ваше предложение. Думаю, партии найдутся. Помнится, я играл матч в Буэнос-Айресе с Полугаевским, и в одной из партий возникла ситуация, когда мне и ходить-то было уже некуда. Вдруг откуда-то с неба мне приходит единственно возможный ход, и я спасаю партию. Такие случаи интересны для читателей, в этом я с вами согласен.
О себе
– Как обычно строится день Корчного? – В идеале я должен был бы заниматься шахматами ровно столько, сколько продолжается турнирная партия. Она обычно длится часа четыре, столько и следует заниматься каждый день. Но поскольку я пенсионер, я делаю только то, что мне нравится, а не как профессионал, который делает то, что должен. Например, мне еще пока неясно, поеду ли я на турнир в Нарьян-Мар. Раньше я один-единственный раз был в Сибири. Там нелегкий климат, и, вероятно, не лучшие условия для игры. Это называется Кубком мира, но меня страшит Нарьян-Мар, поэтому, хотя я понимаю, что там будет хорошее денежное обеспечение и прочее, я не знаю, поеду ли. Повторяю, я предпочитаю участвовать в соревнованиях, которые мне нравятся, потому что я уже немолод и не хочу себя мучить. – А вообще, вы много сейчас ездите по миру и по России? – Как когда. Я очень много, даже слишком, играл летом. В свое время я ездил больше, а сейчас, думаю, играю никак не больше 80-ти партий в год, что тоже неплохо для профессионала. – Как вы отдыхаете? – Есть несколько вариантов. Поехать куда-то одному или с женой, например, на юг. Последний раз мы были в Тунисе. Есть и другой вариант: избрать отдых с особым вниманием к состоянию здоровья – поехать в санаторий в Германию, похудеть немножко. Последние годы я предпочитаю первое. – Спортом не занимаетесь? – Нет. Отдых есть отдых. На Эльбрус я не полезу. – Вы как-то упоминали, что катаетесь на лыжах. – Иногда перед началом соревнования начинаю какие-то спортивные занятия, например, бегаю километра полтора. Есть комнатка в лыжном районе. Трасса проходит мимо моего дома, и я хожу на лыжах по 5-10 километров. Но это бывает не-часто – несколько раз в год и, как правило, перед началом турнира. Хотя я понимаю, что следовало бы чаще что-то предпринимать. – Вы четко выражали свою позицию по отношению к советскому строю, а сейчас многие спортсмены совершенно аполитичны… – Вы не совсем правы. Я никогда не был диссидентом. В Советском Союзе я был очень уважаемый человек с привилегиями и особенно не задумывался о политике. Когда я уехал, мне навязали войну, и у меня появились гражданская позиция и мысли. Так всегда бывает: пока человека не сдавили клещами, он может вести себя так, будто его ничего не интересует, а вот когда сдавили, тогда и появляется гражданская позиция. – Вы верите в судьбу? Можно ли сказать, что она вела вас? – Да, я верю в судьбу. Экстрасенсы что-то мне говорят, и я даже склонен им верить. Не знаю, как получилось, что, с одной стороны, мне пришлось бежать, а с другой – это сыграло некоторую роль в начале перестройки. – Спасибо. Удачи вам!
Интервью многократного чемпиона Армении Ашота Анастасяна
О любимых...
– Ваше хобби? – Очень люблю смотреть футбол. Когда еще был Советский Союз, перед матчами чемпионата страны я уже за полчаса садился у телевизора – волновался, ждал... Сейчас смотрю европейские турниры, «мир»... – Ваш любимый писатель? – Михаил Булгаков. – Любимая книга? – Трудно сказать. Их несколько. – Есть ли у вас любимый литературный герой? – Сейчас уже немного поздно. Когда мне было лет 10-12, я восхищался графом Монте-Кристо. Потом прошло... – Ваш любимый художник? – У меня есть друг Габо. Он один из лучших художников Армении, абстракционист. Мне очень нравятся его картины. – Любимый музыкант? – Тут я предпочитаю классику – Бетховен, Бах.
О жизни ...
– Какое качество вы особенно цените в человеке? – Порядочность, честность. – Какие ошибки вы считаете достойными наибольшего снисхождения? – Сложно сказать. Ошибаться естественно. Главное, чтобы человек потом понял суть своей ошибки... – Последнее яркое событие в вашей жизни? – Рождение сына. По сравнению с этим многое, что раньше казалось мне ярким, значимым, – ушло на второй или даже третий план. В ноябре Гамлету будет три года. – Какую цель ставите перед собой сейчас? – Не знаю. Жить дальше... – Каких людей вы не любите? – Стараюсь всех принимать такими, какие есть. – Главная черта вашего характера? – Общительность. – Что больше всего цените в друзьях? – Готовность в любую минуту прийти на помощь. Преданность. – Какое качество вы особенно цените в мужчинах? – Великодушие. – А в женщинах? – Женственность.
О шахматах...
– Ваш лучший турнир? – Наверное, Открытый чемпионат Парижа-1999. Там мне удалось занять первое место, выиграв почти все партии. – Какая шахматная книга оказала на вас наибольшее влияние? – Избранные партии Т. Петросяна и Р. Фишера. – Был ли у вас в шахматах кумир? – Кумира, пожалуй, не было. Но мне всегда очень нравились Петросян и Фишер. – В начале года вы выиграли чемпионат Армении. Кажется, уже не в первый раз?.. – Да, в восьмой. – А когда впервые стали чемпионом своей страны? – Тогда это был чемпионат республики – в 1983-м. – По этому показателю вы, наверное, рекордсмен?! – Нет. Генрих Моисеевич Каспарян – десятикратный чемпион Армении! – Можете назвать свою лучшую партию? – Наверное, с Талем на международном Ереванском турнире 1986 года или со Смириным на Мемориале А. Алехина в Москве.
Сашикирана я случайно встретил на выходе из аэропорта Барселоны. Выяснив, что до рейсового автобуса у нас в запасе пара часов, мы заказали чай и устроились за столиком небольшого кафе. Кришнан увидел у меня в руках номер «ШН» и попросил посмотреть. «Н-е-де-ль», – по буквам прочел он. «Ничего, с шахматным материалом мне проще», – сказал Саши и, улыбнувшись, открыл газету. – В русскоговорящем шахматном мире ты «проходишь» как «Саши», «Саша», «Сашка», а как зовут тебя друзья в Индии? – Да, я знаю. У вас есть такое имя – короткая форма от Александр. В Индии меня тоже обычно зовут по фамилии, только звучание немного иное: «Сасы». Впрочем, тебе, наверное, удобней «русский вариант». – Спасибо. Саши, ты уже достаточно давно второй после Ананда шахматист Индии. А как все начиналось? – Мне было семь лет, когда дедушка научил меня играть в шахматы. А потом моим первым учителем стал папа. У меня никогда не было постоянного тренера, но эпизодически я работал со многими хорошими шахматистами. Так, на олимпиадах нам помогали гроссмейстеры из бывшего СССР В. Салов, Е. Владимиров, а на последней – многолетний тренер Ананда Элизбар Убилава. Более-менее постоянно мы работаем с Кидамби (международный мастер из Индии). Но неправильно говорить, что он тренирует меня, мы «спарринг-партнеры». – Ты профессиональный шахматист? – Смотря что ты имеешь в виду. В следующем году я заканчиваю обучение в университете по специальности «Бизнес и администрирование». Но если говорить о финансовой стороне жизни – да, я профессионал. Основной доход – это призы в турнирах, и еще мне помогает крупная индийская компания «Oil and natural gas», за команду которой я выступаю.
Несколько блиц-вопросов
– Твое хобби? – Пожалуй, бадминтон. – А какой вид спорта ты предпочитаешь как болельщик у телевизора? – Я бы предпочел видеть на экране шахматы (смеется), но коль невозможно – тогда теннис. – Любимый город? – Бангалор. – А где бы ты хотел жить? – Может быть, Канада. – Твой любимый писатель? – Бертран Рассел. – Любимый певец? – А.Р. Рахман. Это известный индийский композитор и певец. – Любимый актер? – Джеки Чан и Киану Ривз. – Актриса? – Сандра Баллок. – Твой шахматный идеал? – Наверное, Крамник, но по стилю я ближе к Спасскому. – Любимая шахматная книга? – А. Алехин «Избранные партии» и Г. Каспаров «Мои великие предшественники». – Твой лучший результат? – Думаю, впереди. – А какую цель ты ставишь перед собой сейчас? – Достичь рейтинга 2700. – Твоя лучшая партия – победа над Анандом на Кубке мира? – Нет, конечно! То была достаточно странная партия. Из последних: Сашикиран – Красенков, Кальвия 2004. – Ты веришь в будущее шахмат? – Да, верю. Вероятно, каких-то перемен не избежать, и, хотя я контроль предпочитаю классический 7-часовой, я вполне готов принять модифицированные шахматы, например, «фишер-рандом». – И последний вопрос. У тебя есть мечта? – Да. Хотел бы в составе сборной Индии выиграть олимпийское золото.
Могла бы и русский выучить! Ан, нет – испанский, английский, – волновался гроссмейстер, поглядывая на застекленный вход бара. Роль интервьюера была непривычной. А тут еще на английском, да еще с чемпионкой мира, да с такой женщиной! Уф!! Приглушенная музыка пианино наполняла фойе. Я сидел в лобби небольшого отеля, а за окном лучи вечернего солнца устало скользили по набережной канарского островка. Мы договорились на восемь, и в безропотном ожидании я придирчиво рассматривал стеклянный калейдоскоп барной стойки. Но не успело его манящее зазеркалье соблазнить меня, как, чуть покачиваясь на стройных ногах, с улыбкой в обрамлении водопада волос в зал вошла Антуанета Стефанова. Я поднялся навстречу. – Что ты предпочитаешь, мартини? – О. К., с мартини ты угадал (улыбка) – бьянко, пожалуйста. Да, еще сок. – Хоть тут угадал! Уже неплохо. Можно начинать? – Ладно, задавай свои вопросы. Итак… – Антуанета – не славянское имя. Оно больше ассоциируется с Францией: Мария-Антуанета, Бастилия… – Нет, почему? Мое имя достаточно популярно в Болгарии. А короткая форма от него Этти. Если тебе так удобней, пожалуйста. – Спасибо. Но для обращения к шахматной королеве полная форма мне нравится больше. Антуанета, давай вернемся к истокам. Твой город, семья, дом? – Мой город – София. Там я родилась, выросла, там научилась играть в шахматы. Там мой дом. В Софии живут мои родители: мама – врач невропатолог и папа – художник. Я видела уже много стран. Два года прожила в Испании, да и сейчас массу времени провожу на турнирах, но для меня важно, что на земном шаре есть дом, где меня ждут и куда я всегда возвращаюсь. – А как ты познакомилась с шахматами? – Мне было пять лет, когда папа показал, как ходят фигуры. Он всегда любил шахматы и неплохо играл в них. Лет до пятнадцати он был моим единственным тренером. Позже, когда шахматы стали все больше заполнять мою жизнь, папа, сам будучи человеком «свободной профессии», всегда поддерживал меня. Мама, конечно, тоже «болела», но еще она волновалась. Шахматы не казались ей надежной опорой в жизни. Впрочем, после школы я продолжила обучение. А недавно закончила экономико-финансовый факультет софийского университета и, думаю, маме стало спокойнее… – А кто еще тренировал тебя? – К сожалению, в Болгарии подготовка молодых шахматистов организована слабо. В качестве спарринг-партнеров или секундантов мне помогали многие, но как постоянный тренер со мной занимался только отец. Он приучил меня работать с книгами. Долгое время любимой из них была «Моя Система» Нимцовича. – Год назад ты выиграла чемпионат мира. Кто ассистировал тебе и что изменилось в твоей жизни после турнира? – На чемпионате мне помогал гроссмейстер Владимир Георгиев. Эпизодически мы работали с ним и раньше, но сейчас он переехал в Соединенные Штаты, и наше сотрудничество в дальнейшем вряд ли возможно. А что изменилось? Да, пожалуй, немного. В Болгарии шахматы не имеют ощутимой государственной или спонсорской поддержки. Федерация обеспечила мне подготовку к прошлому чемпионату мира, обещают помочь при подготовке к будущему, но это все. Я не получаю ни стипендии, ни зарплаты. Мои перелеты обычно оплачивают организаторы турниров. Так что, к сожалению, я весьма независима. – А масс-медиа? Ты часто появляешься на болгарском телевидении? О тебе много пишут? – Да, меня стали чаще приглашать в спортивные программы, но я не очень люблю это. А пишут… конечно, пишут. В Болгарии не так много чемпионов мира, но ни мои успехи, ни успехи Топалова пока не могут заметно поднять престиж шахмат. Статус неолимпийского вида спорта оставляет нас на задворках интересов спонсоров и спортивных функционеров. – Обидно, но давай отвлечемся от грустных тем. Сменим ритм? – О. К.
«Семь вопросов о любимых…»
– Твой любимый писатель? – Пауло Коэльо. – Актер? – Де Ниро и Аль Пачино. – Актриса? – Шарлиз Терон. – Музыкант или группа? – «The Doors». – Художник? – Моне, да и, конечно, Ван Гог. – Любимый парфюм? – Все надоело. Ищу новый. – А мужчина? – Это табу! – Извини.
Мне давно нравилась Антуанета. Ее «непохожесть» запоминалась. Несмотря на молодость и обаяние, у Антуанеты никогда не было бьющей в глаза уверенности, что именно красота правит миром, столь присущей обладательницам этих черт. Вместо того в ней всегда чувствовалось спокойное осознание как силы своих чар, так и бесконечной неподвластности бурлящей вокруг жизни. – Что ты больше всего ценишь в друзьях? – Наверное, доброе сердце. – А каких людей не любишь? – Лживых. – У нас девушки с твоей внешностью часто мечтают о модельном бизнесе. А ты никогда не хотела стать манекенщицей? – Странный вопрос. Я реально смотрю на мир. Нет, о подиуме я никогда серьезно не думала. – Антуанета, а красивая женщина хочет видеть рядом с собой очень богатого мужчину? – Мужчина, чтобы быть рядом со мной, должен мне нравиться. А если он окажется еще и богат, что ж – это не проблема! – Ты бы хотела иметь детей? – Да, наверное, двоих. – И только?! – Фуф! Так и одного пока нет! – Твои предшественницы чемпионки мира Жужа Полгар, Се Цзюнь, став мамами, практически прекратили играть. Не выступает пока и Жу Чен… – Нет, я не думаю, что дети – это обязательно конец карьеры, хотя мужчинам в этом плане можно позавидовать. Для них с появлением ребенка мало что меняется, а для нас все по-другому. Но я думаю, что прекращают играть, когда пропадает мотивация. Конечно, в жизни может появиться что-то более важное, но пока мне трудно представить себя без турниров, без борьбы, без шахмат. – Вторжение компьютеров и ускоряющийся ритм жизни основательно поколебали многие из устоев шахматного мира. Новые системы турниров, контроли, правила… Веришь ли ты, что изменение темпа игры сможет сохранить привлекательность шахмат? – Да, я надеюсь. Время ускоряет свой бег, и мы должны подстраиваться к новому ритму. Мне нравится новый официальный контроль времени (90 минут на 40 ходов и 15 – до конца), он делает шахматы динамичнее. Огромный объем дебютной теории, растущий с каждым днем благодаря компьютерным анализам, во многом остается за кадром. Освобождается большая сфера для непосредственного творчества, для единоборства. Конечно, есть и потери. Стали реже встречаться тонко проведенные глубокие эндшпили. Это понятно, к концу партии у соперников просто не остается достаточно времени. Но что поделаешь? Чем-то приходится жертвовать. Спортивный компонент шахмат все больше превалирует над искусством. – А ты можешь назвать свою лучшую партию? – Трудно сказать. Из последних турниров – пожалуй, с норвежским мастером Кьетилом Ли в Норвегии.
Днем позже я улетал. Уже направляясь к ожидавшему меня такси, в лобби я встретил Антуанету. – Извини, если какие-то мои вопросы показались тебе бестактными, – сказал я прощаясь. – Да, нет! Все О. К. Удачи тебе! Но будешь писать, ты поосторожнее там… И она улыбнулась своей легкой, чуть задумчивой улыбкой.
О положении в шахматах во Вьетнаме рассказывает Данг Тат Танг
О положении в шахматах во Вьетнаме рассказывает Данг Тат Танг – вице-президент шахматной федерации страны и президент зоны ФИДЕ 3/3, объединяющей страны АСЕАН.
– По всей стране шахматных тренеров наберется немногим более двух десятков. Я имею в виду тех, у кого это является основной работой и источником дохода. И поскольку шахматное движение у нас в последнее время развивается бурными темпами – ощущается острый дефицит профессиональных кадров. – Работают у нас и зарубежные специалисты, в основном из республик бывшего СССР и, конечно же, из России. Им предоставляется переводчик. К сожалению, несмотря на хорошие условия для работы, кроме Анатолия Шведчикова подолгу никто не задерживается. Виной тому наш климат – географический, конечно. Для европейцев он слишком влажный и жаркий. Но мы всем им очень благодарны. – Что же касается самих шахматистов – в стране несколько сотен игроков достаточно высокой квалификации (от кмс и выше). Финалы мужских и женских чемпионатов, куда пробивается примерно по 30 человек, проводятся по швейцарской системе в 11 туров. Затем четверо лучших разыгрывают медали нокаутом: по две партии в полуфинале и финале. При необходимости – тай-брейки. – К сожалению, наши ведущие шахматисты нечасто выезжают на международные соревнования ввиду удаленности Вьетнама от мировых шахматных центров. В основном играть им приходится в опенах среднего уровня, таких, как, например, в Таиланде. Но для сборной мы регулярно проводим сборы, тренировочные турниры и т.п. – Приоритет в своей деятельности шахматная федерация отдает работе с подрастающим поколением. Вьетнамские юниоры уже многократно завоевывали медали на мировых чемпионатах. Вот и сейчас Ле Куанг Льем привез из Бельфора золото в возрастной категории до 14 лет.
– Расскажите, что это за мероприятие и как часто планируется проводить подобные встречи?
Париж – очень шахматный город. В нем много лет функционировало знаменитое кафе «Режанс», в нем жили многие великие шахматисты прошлого – Филидор, Лабурдонне, Алехин, ныне проживает 10-й чемпион мира Борис Спасский. И неслучайно, наверное, именно в Париже располагается штаб-квартира Ассоциации шахматных профессионалов (АШП). Совсем недавно в этой организации произошли перемены – пост президента покинул Жоэль Лотье. В результате последовавших выборов АШП возглавил российский гроссмейстер Павел Трегубов.
– Только что в Аргентине закончилось первенство мира. Что вы о нем думаете?
– Ваше хобби?
Могла бы и русский выучить! Ан, нет – испанский, английский, – волновался гроссмейстер, поглядывая на застекленный вход бара. Роль интервьюера была непривычной. А тут еще на английском, да еще с чемпионкой мира, да с такой женщиной! Уф!!
– По всей стране шахматных тренеров наберется немногим более двух десятков. Я имею в виду тех, у кого это является основной работой и источником дохода. И поскольку шахматное движение у нас в последнее время развивается бурными темпами – ощущается острый дефицит профессиональных кадров.
